Сто лет назад был создан Советский Союз. Сегодня такого государства нет, но оно есть. В памяти, в опыте, в национальном самосознании. Мы испытываем к нему чувства, мы анализируем его практики. О том, почему Советский Союз не отпускает нас и сможем ли мы без его опыта продвинуться вперед, — наш разговор с известным кинорежиссером, генеральным директором «Мосфильма» Кареном Шахназаровым.
Вы часто говорите «Я родился в Советском Союзе» и, как правило, в позитивном ключе.
Карен Шахназаров: Да, я вырос в Советском Союзе. Я принимал присягу в армии. И до сих пор считаю себя советским человеком. Всем, что я есть, я обязан Советскому Союзу. Я получил в нем образование, работу, известность. И я не хочу … эмигрировать из СССР. Там значительная часть моей жизни и, полагаю, что важная часть жизни моей страны. Хотя я его не идеализирую. Это было сложное государство, и в нем, конечно, было много и дурного. Но для меня это дорогая страница жизни.
И да, сказывается то, что в нем прошла моя молодость, не может не сказываться.
Столетие СССР — это в первую очередь столетие образования союза независимых национальных республик. 70 лет проживших бесконфликтно. Победивших в Великой Отечественной войне. Хотя, если внимательно всматриваться в документы столетней давности, то можно предположить, что уже при создании СССР были заложены мины будущего разделения страны. Сейчас, когда все так показательно и страшно взорвалось на Украине, важно понять, переживаем ли мы необратимый процесс создания национальных государств? Или Россия остается империей в лучшем смысле слова, то есть многонациональным государством со своими прочными основами?
Карен Шахназаров: Для меня Россия точно империя. И я в этом, кстати, не вижу ничего дурного. Империи были, есть и будут как некая форма государственного образования. Кто сказал, что они навсегда исчезнут? Британская, Испанская, Французская — пример чисто колониальных империй, и вот они исчезли, да. Но было ведь и нечто другое — Римская, Византийская империи. Австро-Венгерская была империей, специально созданной для обороны от османов. В империи, как форме государства, нет ничего такого предосудительного.
Почему Советский Союз оказался уязвимой империей?
Карен Шахназаров: Потому что крупные этносы, входившие в состав российской империи, а потом и в Советский Союз к концу XX века, видимо, созрели для создания собственных государств. Они практически не имели опыта своей государственности, но в Советском Союзе получили своего рода квазигосударственность: у республик были свои советы министров, свои руководители, вся структура управления. И это стало репетицией реальной государственности. Созревание их государственной самостоятельности было похожим на объективную реальность. И может быть, в нем и нет ничего плохого.
Если бы Украина не созрела так, как она «созрела»…
Карен Шахназаров: Украина наша главная головная боль. Все время вскрывающая в нашем сознании некий дуализм. Мы, с одной стороны, убеждаем себя, что мы один народ, с другой — обнаруживаем, что, похоже, не совсем один. Ну или один народ, но разные нации. И в Швейцарии живут немцы, и в Германии, народ один, а нации разные.
Я думаю, что это главная проблема, которая сейчас гложет русскую интеллектуальную элиту.
Я думаю, что мы еще не все до конца понимаем. И если послушать нашу политическую элиту, то тут кто во что горазд. Кому-то уже надо взять Львов и Одессу, кому-то нет… Картины в сознании людей могут быть разными, но общая картина все-таки рано или поздно должна быть ясно прорисована. Я думаю, что Россия еще ищет и себя в своем новом состоянии, и свое понимание происходящего. И мучается этим.
100-летие СССР — хороший повод вспомнить его малооспоримые преимущества: качественное образование, дружбу народов, очевидные экономические успехи, умение мобилизоваться — хоть на войну, хоть на строительство БАМа, добрый и гуманный настрой людей друг к другу. А что вам кажется особенно хорошим?
Карен Шахназаров: Уровень образования. На мой взгляд, в СССР он был очень высоким. Гораздо выше, чем сейчас. Включая и уровень образования обычных людей.
Но главное, что я не могу забыть, в Советском Союзе была какая-то внутренняя энергия. Мечта. Цель. У СССР была цель. Которая, к сожалению, сейчас в нашей жизни не просматривается.
Для меня Россия точно империя. И я в этом не вижу ничего дурного. Империи были, есть и будут
Понимаете, в советском обществе — даже в период его кризиса (а он переживал кризисы, мои картины «Курьер» и «Город Зеро» — о кризисах) была одна, мне кажется, очень важная и заряжающая нас большой энергий идея: мы должны быть лучше всех. Это было разлито в сознании. Даже перестройка изначально стимулировалась этим внутренним ощущением: у нас тут проблемы, и что-то не получается, но мы сейчас сделаем нечто такое, что станем лучшими. А в современной России такой идеи нет. Мы не претендуем на то, чтобы быть лучше всех… А что-то где-то…
Португалию догнать…
Карен Шахназаров: Вот-вот. Но для такой громады, как наша страна и, действительно, сокровищница все более и более востребованных ресурсов, должна быть какая-то сверхидея. Которая бы нас зажигала и убеждала, что мы должны быть первыми, а не какими-то Португалиями… Это должна быть идея амбициозная, честолюбивая, тщеславная, если хотите. Ведь только так побеждают. Участвуя в чемпионате мира по футболу, нельзя ставить себе задачу выйти в 1/8 финала.
Цель должна быть — выиграть! Даже если чувствуешь нехватку сил. Ведь когда ты ставишь задачу быть первым, ты наверняка будешь хотя бы вторым. И с Советским Союзом так и получилось. Наверное, не во всем мы стали первыми. Но вторыми уж точно были. Потому что сами себя считали первыми.
Я помню, как это входило в наше сознание со школьной скамьи, впитывалось. И для любого человека, для полотера и слесаря, это был важный вызов.
Сегодня такое внутреннее ощущение, что они первые, есть, наверное, у американцев. В последнем бомже в Штатах это чувствуется…
Конечно, честно говоря, жизнь нигде не сад Эдем. Но вот это внутреннее ощущение человека, что он способен быть первым, дает ему необыкновенную энергию. И большевики сумели в первые годы после революции внушить народу — темному, необразованному — что он может быть лучшим. И это кончилось тем, что он за очень короткий срок действительно сотворил чудеса.
СССР — это прорыв к достижениям?
Карен Шахназаров: Да, но я бы не стал вырывать историю СССР из контекста российской истории. Это неправильно, когда ее делают либо только положительным, либо только отрицательным примером. Для меня СССР неотъемлемая часть истории России. И несомненная вершина российской цивилизации.
Почему?
Карен Шахназаров: Потому что в СССР единственный раз за последние 500 — 600 лет незападная страна сумела — в технологиях — превзойти западные.
Российская империя никогда не могла превзойти. У нее была масса своих достижений, но в технологиях она отставала. А СССР сумел. И в космосе, и в атомной энергетике, и в оружии, и первый пассажирский реактивный самолет появился у нас. Это все показатель качества цивилизации. Мы создавали то, что раньше не было ни у кого. Сегодня мы уже не можем сказать, что превосходим Запад в технологиях. Хотя в определенной степени превосходим. Но это превосходство продолжает базироваться на советских достижениях.
Нам нужна современная идеология
Искусство — очень важный индикатор. Вспомним, как много шло в советское время спектаклей, посвященных современности. Мы рефлексировали над своей проблемной, но в общем нормальной жизнью. Ваш «Курьер» анализировал неожиданную современность…
Почему сейчас ни на сцене, ни на экране нет настоящего «настоящего времени»… Ни «Утиной охоты», ни «Прошлым летом в Чулимске». Вслед за советским Чеховым — Вампиловым постсоветского так и не появилось … В позднесоветское время мы точно жили в СВОЕЙ стране, среди «своих» людей. А сейчас такое ощущение, что в не до конца СВОЕЙ. Локация та же, а жизнь как будто заемная. Иногда радуешься накрывшей нас изоляции как возможности сосредоточиться и услышать себя.
Карен Шахназаров: В этом смысле изоляция, пожалуй, нам и полезна. Потому что она, действительно, вынуждает нас заняться собой. Вернуться к своим началам. К национальному самосознанию, которое, на мой взгляд, мы за последние 30 лет почти полностью утратили.
Но то, о чем вы говорите, я думаю, происходит еще вот по какой причине. Я — еще раз повторю — не апологет мысли, что надо вернуться обратно в СССР, это невозможно. Но я уверен, что нам надо было двигаться вперед — на основе опыта СССР. А мы, на мой взгляд, сдвинулись назад. Идейно, идеологически, мировоззренчески.
В советском обществе была очень важная идея: мы должны быть лучше всех. А в современной России такой идеи нет
И идеология современной России (про которую часто говорят, что ее нет, но на самом деле она, конечно, есть) мне кажется похожей на то, что во Франции XIX века называлось Реставрацией.
Мы попытались навязать себе идеологию и ценности поздней Российской империи времен Николая II. Может быть, не массово в народе, но в элите точно. У российской империи тех времен была масса достижений, но невозможно же вернуться так далеко назад. А мы как бы вернулись в до СССР. Отсюда ощущение дискомфорта, несовременности и не своей страны.
Если бы мы после СССР, развиваясь, пошли дальше и вышли к более современной идеологии, которая, на мой взгляд, все равно должна была строиться на фундаменте советской, думаю, что дискомфорта бы не было… Страна была бы нашей. И кстати, тогда бы не было и такой ностальгии по СССР.
Если верно замечание, что Сталин соединял в себе черты и Робеспьера, и Наполеона, то, может быть, мы правда в ловушке исторической реставрации?
Ну прямой реставрации не произошло.
Карен Шахназаров: Думаю, только потому, что у нас не было легитимных династических наследников. Если бы кто-то из царской семьи остался жив, у нас в 90-е годы точно бы вернули царя. Потому что идеологически мы полностью сориентировались на тот, предреволюционный период.
А почему не пошли вперед?
Карен Шахназаров: Потому что в 1991 году у нас произошла либерально-буржуазная контр-революция. Равная по перелому настоящей революции (потому что изменилось отношение к собственности). По существу аналог февраля 1917 года. Мы вернулись в тот февраль. И наша идеология соответственно тоже. Отсюда памятник Колчаку в Омске, памятники Деникину. Это все герои из конца российской империи и февраля 1917-го. Я с уважением отношусь к истории вообще и к тому историческому периоду, в частности, но это не может не вызывать внутренний дискомфорт.
Время Временного правительства у нас справедливо рождало нелучшие ассоциации. И блистательный текст Солженицына о Февральской революции камня на камне от нее не оставил.
Карен Шахназаров: Да, но мы туда — идейно — вернулись. Отсюда дискомфорт и пустота — и в идеологии, и в культуре, и в искусстве. Потому что, когда ты возвращаешься на 100 лет назад, это не плодотворно. Ты начинаешь переживать происходящее с тобой в жанре иллюзий то о монархии, то о либерально-буржуазном счастье.
Что будет знаком, что мы вышли из неплодотворного витка в минувшее и пошли вперед?
Карен Шахназаров: Трудно сказать… Но я думаю то, что называется специальной военной операцией, точно будет иметь и в этом смысле очень глубокие и далеко идущие последствия. Нам до конца пока еще непонятные.
То есть это, возможно, катапульта в будущее?
Карен Шахназаров: Я думаю, что специальной военной операцией запущен и некий революционный процесс.
Личный вопрос
Ваш отец Георгий Шахназаров был советником последнего главы СССР. Его карьера — результат возможностей советского режима или она состоялась вопреки ему?
Карен Шахназаров: История моего отца опровергает абсолютно все клише про советскую власть и ее абсолютную репрессивность. Он был из аристократического княжеского рода. А дед его был еще и управляющим у Нобеля в Баку, то есть настоящим капиталистом. Все они по отцовской линии получали образование в Петербурге, многие служили в царской армии. Тем не менее в 1944 году отец на фронте вступил в КПСС, и его приняли, несмотря на происхождение. Потом сделал блестящую карьеру. Закончив экстерном в Баку университет (молодых офицеров тогда долго не отпускали из армии и времени на долгую учебу не было), он приехал в Москву абсолютно нищим, без малейших связей. И здесь, уже после аспирантуры, в Политиздате, его заметили. Наверное, ему помогало то, что он был фронтовиком, орденоносцем. Это ценилось, но это же естественно.
Я не апологет мысли, что надо вернуться обратно в СССР, это невозможно. Но я уверен, что нам надо было двигаться вперед — на основе опыта СССР
Политиздат, потом ЦК партии, ну и в финале, как кульминация карьеры, он попал в помощники к Михаилу Сергеевичу Горбачеву. Он был человек, который сам себя сделал. И да, его вознесли существовавшие тогда советские социальные лифты. Хотя его социальное происхождение по советским меркам было совершенно ужасным. Но советский опыт, как бы нас ни убеждали, не сводим к одним репрессиям. Репрессии, увы, похоже, часть революции, с этим ничего не поделаешь. Но они не перечеркивают тот удивительный порыв и прорыв, что мы совершили в XX веке. И в истории страны. И в своей жизни.
Какими были взгляды вашего отца на советское время?
Карен Шахназаров: Он был советский человек. Хотя называл себя социал-демократом. Понимал необходимость реформирования советского строя, но антисоветчиком не был. И конечно, был категорическим противником распада СССР. Кстати, в 1990 году написал Горбачеву экспертную записку: обратите внимание на ситуацию на Украине — надо что-то делать. И предлагал как лучший вариант — включить Крым и юго-восток Украины в состав РСФСР.
Ого!
Карен Шахназаров: Ну тогда-то бы это проще прошло… Но, к сожалению, Михаил Сергеевич к этому не прислушался.
Так что мой отец был просоветским человеком. И государственником.
