3 декабря исполняется 300 лет философу Григорию Сковороде. «Русскому Сократу», родоначальнику русской философии, и одновременно культурной фигуре, эмблематичной для современной Украины. Надо ли делить великого философа между странами, народами и языками? Или общее наследие тем и ценно, что оно общее — об этом наш разговор с кандидатом философских наук, и.о. декана философского факультета МГУ Алексеем Козыревым.
Гомер или Сократ?
На Украине портрет Сковороды изображен на 500 — гривенной купюре. Его имя там в широком культурном обороте. И в русской культурной среде кто же не знает Сковороду. Но спроси на улице, вряд ли ответят, кто это.
Алексей Козырев: В 2013 году я по приглашению Россотрудничества ездил в Киев читать лекцию о Сковороде. Вышел с вокзала, сел в такси, таксист спросил, куда я еду, и узнав, что на мероприятие , посвященное Сковороде, сказал: ой, это же мой земляк, у нас его все знают. И начал сыпать его афоризмами. Оказалось, он родился недалеко от деревни Чернухи, родины Сковороды. И я понял, что Сковорода на Украине образ не только интеллектуальной культуры (хотя его именем в Киеве называется Институт философии АН), но и народной. Это философ, чье наследие рассыпано в афоризмах, и это, конечно, уникальное явление. В России ему трудно подобрать аналог. Разве что Козьма Прутков. Но он был веком позже и был плодом вымысла нескольких поэтов.
Почему?
Алексей Козырев: Дело в том, что в советское время Сковорода был инструментом пресловутой коренизации. Имя Сковороды было включено еще в подписанный Лениным план монументальной пропаганды. Ему следовало ставить памятники как прогрессивному деятелю, но … исключительно на Украине. В России не было поставлено ни одного. Думаю, что это был сознательный выбор.
Когда в советской России в начале 80-х годов издадут философа Федорова, в издательстве «Мысль» будет уволена вся редколлегия, а редактор положит партбилет на стол. А Сковороду издавать можно было даже при полном запрете на религиозные сочинения. В 1973 году в серии «Философское наследие» в Москве выйдет двухтомное собрание его сочинений. Потому что Сковорода -национальный философ….
Хотя большинство исследователей считают его русским религиозным философом. И сам Сковорода считал себя таковым. Да, родился под Киевом, в Малороссии, но значительную часть жизни провел в Харькове и под Харьковом, на Слобожанщине, во времена, когда началось сильное цивилизационное развитие этой территории.
Язык Сковороды — я опять же опираюсь на мнение исследователей, в том числе и украинских — это слобожанский диалект русского языка. Он виртуозно использует смесь русского и церковно-славянского.
Как шутят мои друзья, из трех украинских гениев — Гоголь, Сковорода и Довженко, двое писали на русском.
Алексей Козырев: Тогда не шло речи об оппозиции русского и украинского языка. Языком культуры была прежде всего латынь. И куда важнее была оппозиция латинского, греческого и русского. Были примеры перевода курсов на русский, опять возвращения на латинский, потому что на нем можно профессионально прочитать курс риторики или диалектики. Украинский же язык тогда вообще не был языком культуры. Это был диалект той или иной местности…
Но, я думаю, в фигуре Сковороды легче увидеть единство нашего развития, чем делить его между двумя народами, изыскивая в нем доли украинского и русского. Как и с Гоголем. Ну невозможно назвать его украинским писателем, хотя украинский колорит, безусловно, есть и в его прозе, и в его ментальности.
Можно ли считать Сковороду основоположником русской философии?
Алексей Козырев: Смотря что мы понимаем под ней. Современником Сковороды был Ломоносов, ученый-энциклопедист, дважды написавший «Риторику», рассуждавший «о слоях земных», переписывавшийся с Леонардом Эйлером, занимавшийся философией науки, философствующий в своих одах. Почему бы не ему отдать пальму первенства?
Если говорить о философии как о рациональной, научной дисциплине, то, наверное, родоначальником ее лучше назвать Ломоносова. Или Григория Теплова, бывшего фактически главой Академии наук и издавшего в 1751 году первую систематическую книгу по философии.
Хотя Алексей Федорович Лосев, еще в Новочеркасской гимназии написавший сочинение о Сковороде, в 1918 году в немецкой статье «Русская философия» называют Сковороду «русским философом 18 века» и на его примере рассматривает черты ее самобытности.
Но он основоположник, если воспринимать его как фигуру мифологическую. Этакого «Гомера русской философии», как предлагал Зеньковский. История русской философии несомненно начинается если не с работ, то с образа Сковороды.
Не Сократа? Мераб Мамардашвили говорил, что всякая национальная философия начинается со своего Сократа…
Алексей Козырев: Да, первый раз «русским Сократом» Сковороду в 19 веке назвал историк и краевед, ректор Харьковского университета Дмитрий Багалей.
Что подвигает назвать его русском Сократом? Сковорода, наверное, первый русский философ, чья жизнь была интереснее его творчества. И поскольку он в какой-то мере родоначальник русской философии, то это задает нам представление о том, что такое русский философ. Это человек, который свою жизнь создает как философское произведение. В русской философии есть даже такое понятие: «жизнестроительство».
И тоже самое, кстати, можно сказать о Владимире Соловьеве
Это правда, что он потомок Сковороды?
Алексей Козырев: Документальных подтверждений нет, но миф об этом существовал в семье Соловьевых. Там даже искали родственные связи его матери с братом Сковороды. Но Соловьев был несомненно похож на Сковороду по образу жизни и поведению. У него также не было своего дома, он также скитался и жил у друзей.
Привилегии или свобода
Взрослая жизнь Сковороды началась с его появления в Петербурге.-
Алексей Козырев: Да, в 16 лет он приехал в столицу к своему родственнику, двоюродному дяде по материнской линии, крупному вельможе, сановнику, полковнику, камер-юнкеру, поднявшемуся еще при императрице Елизавете. И дядя устроил его певчим в придворную капеллу.
Привилегированное место.
Алексей Козырев: Вообще-то да. Привилегированным, я думаю, было и его участие позднее в посольстве майора Вишневского, которое отправилось в Токай для закупки токайских вин. Это позволило Сковороде объехать изрядную часть Европы, побывать в Венгрии, Австрии и, по всей вероятности, в Италии.
А потом началось его странничество по России?
Алексей Козырев: Да, он странствовал по Воронежской, Курской, Орловской, Белгородской губерниям, области Донского войска, ездил в Таганрог к брату своего ученика. Он прожил жизнь этаким Протеем, подальше от каких-либо институтов.
Трижды пытался начать преподавательскую деятельность сначала в Переяславском, потом в Харьковском коллегиуме, но его все время по каким-то причинам увольняли. Видимо, был очень нестандартным преподавателем. Получил духовное образование и не стал ни монахом, ни священником. Обычно такой человек воспринимается чуть ли не предателем. И я думаю, что к Сковороде многие так и относились. Его соученики становились архимандритами, епископами и встречая его, смеялись и упрекали. Он, правда, на это отвечал «Риза, риза! Сколь немногих ты опреподобила. Сколь многих окаянствовала, очаровала….».
В фигуре Сковороды легче увидеть единство нашего развития, чем делить его между двумя народами, изыскивая в нем доли украинского и русского
Отрадно, что святитель Иоасаф Белгородский ценил Сковороду. У святого человека обычно есть вкус к уму и таланту.
Алексей Козырев: В русской культуре есть феномен светского богословия. И Сковорода, по сути, его основоначальник. Мирянин занимается истолкованием Библии, исследует христианскую этику. Он «светский богослов» еще до появления известных светских богословов 19 века — Алексея Хомякова, Владимира Соловьева, Федора Достоевского. Последнего, кстати, митрополит Антоний Храповицкий и св. Иустин Попович считали одним из главных учителей христианства.
В фигуре Сковороды легче увидеть единство нашего развития, чем делить его между двумя народами, изыскивая в нем доли украинского и русского
Но прожить жизнь так, как прожил ее Сковорода, дано немногим. Давайте будем такими, как он, не скажешь. Сейчас, наоборот, людей постоянно призывают к социальной ответственности и чёткому определению социальных ролей. Но Сковороде удалось в своей страннической жизни все, вплоть до ее финала. Когда он стал понимать, что она клонится к закату, то решил отдать рукописи своему ученику Михаилу Коваленскому и предпринял для этого длительное путешествие в Орловскую область. Уже чувствуя себя не очень хорошо, он отправился туда, по всей видимости, пешком, принес свои манускрипты, отдал их своему ученику и на возвратном пути умер. Без этого 30 с небольшим написанных им диалогов могли пропасть или потеряться. И не знали бы мы Сковороду. Или знали бы по эпизодам из чьих-то мемуаров.
Кстати, Коваленский весьма поднялся, заведовал канцелярией графа Потемкина при Екатерине II, был рязанским губернатором, а при Александре I по ходатайству Г.Р.Державина был назначен куратором Московского университета. И рукописи Сковороды он сохранил, они были переданы в Румянцевский музей в Москве, и только в 1955 году большую их часть передали в Киев (опять-таки, это было частью политики насыщения архивохранилищ союзных республик).
Время и идеи
Какая среда породила его?
Алексей Козырев: Хоть на Украине в то время и не было государственности, но нельзя сказать, что уровень просвещенности был ниже, чем в Великороссии. В Киеве получали образование и Семен Полоцкий, и Феофилакт Лопатинский, и Феофан Прокопович. А Ломоносов, закончив Славяно-греко-латинскую академию в Москве, на какое-то время поехал учиться в Киево-Могилянскую . Правда, иногда это приводило и к духовным конфликтам, например, возникла так называемая «хлебопоклонная ересь».
Этот виток культуры времен расцвета Киево-Могилянской академии — проникновение западных идей и стилей, путешествия по миру, независимость интеллектуального труда, странничество, письма в форме философских текстов — подарил нам в том числе украинское ( его также называют «белорусским») барокко. Сковорода этого времени человек…
Алексей Козырев: Барокко тут самое точное слово. Сковорода — представитель барокко, стиля, существующего не только в архитектуре, но и в мысли.
Я только что вернулся из Калининграда, где на закрытии Первой Международной студенческой олимпиады по философии выступала Татьяна Черниговская, чьи лекции о мозге мы так любим. Значительную часть своего выступления она посвятила рассказу о том, что наш мозг устроен «барочно».
Применив идеи Вёльфлина о классицизме и-барокко для интерпретации нейросетей, она предположила, что в барочном стиле мы органичнее и целостнее схватываем мир.
Барокко — стиль неравновесный. Он обращается к образу, метафоре, из огромного количества черточек создавая едва схватываемый контур общего. Что есть единое? — спрашивает Сковорода в своем произведении «Начальная дверь ко христианскому добронравию», написанном для харьковской молодежи, и отвечает, — Бог. А что есть мир? «Рухлядь, смесь, сволочь, сечь, лом, крушь, стечь, вздор, сплочь, и плоть и плетки» — вот целая вереница понятий о мире.
Сковорода еще и пионер учения о Софии. Он эту тему взял у Якова Беме, немецких и английских мистиков и первым применил в русском философствовании. А София — это тоже барочная тема. Нельзя дать одно формульное определение ей. Она и душа мира, и Церковь, и многообразие в единстве, и мудрость Божественная, и мудрость тварная, она и соборность, она и дружба (у Флоренского). За этим всем неисчерпаемость барокко.
Мне очень нравится у Сковороды образ «пепельного сердца». Мы живем во времена «пепельных сердец»: люди сосредоточенные на внешнем.
Алексей Козырев: Да, «пепельное сердце» — это внешнее, заскорузлое, нагруженное страстями сердце человека, от которого надо уйти вглубь себя, и найти там свое истинное «я». Вглядеться в воды своей внутренней духовной жизни, как говорит Сковорода в тексте «Наркисс». Как Нарцисс, увидев свое отображение в воде, влюбился в него, так мы должны влюбиться в своего внутреннего человека, найдя его в глубине своего сердца. Для Сковороды это и означает «познать самого себя». А еще найти свою «сродность», дело, сродное своему характеру. Это и есть счастье. Кстати, не так много философов в России писали о счастье и считали возможным его найти.
Сковорода жил в век масонства и увлечения разного рода духовными учениями, связанными с немецкой мистикой, мистикой глубины, реформационной мистикой. Для этого учения была очень важна идея внутреннего человека. Надо последовательно отказываться от соблазнов этого мира, уходить от внешнего вглубь себя и находить внутри себя некий центр, в котором ты сможешь себя собирать. Этот центр — сердце человека. Учение о сердце, кстати, есть и в православной аскетике, в учениях отцов Добротолюбия, хотя там оно несколько по-другому понимается.
Память и мода
Когда в нашей культуре и истории Сковорода был модной фигурой?
Алексей Козырев: Большую роль в популяризации Сковороды сыграла посвященная ему книга Владимира Эрна. Для него, как и для философов его круга — Сергея Булгакова, Вячеслава Иванова, Павла Флоренского — была очень важна тема дружбы, греческой «филии». И они нашли у Сковороды созвучие себе в его письмах к Коваленскому, проникнутых необычайной интимностью, непосредственностью, душевностью, которые иногда современные читатели воспринимают совсем не за то, что вкладывал в них автор. «В отдалении мелодия дружбы сильнее звучит», — — пишет он, тоскуя в разлуке.
Кроме «филии» с Серебряным веком Сковороду безусловно роднит тема символа. Он первый русский символист. По его учению, помимо обитательного мира, где все мы живем, есть маленький мир, или мирик, человека (то есть макрокосм и микрокосм, если говорить на языке античности) и есть мир символический. Это Библия. Населенная в том числе и странными существами, как говорит Сковорода, «возики вечности везущими». Он считал, что Библию нельзя читать буквально, ее надо читать символически или аллегорически. И люди Серебряного века, находящегося под влиянием Бодлера и французского символизма, создавшие в России утонченную культуру символизма в поэзии Блока, Белого, Брюсова, сразу обнаружили в Сковороде союзника. Не случайно герой Андрея Белого Николай Аблеухов в финале романа «Петербург» уединяется, посещает церковь и читает философа Сковороду.
Серебряному веку Сковорода несомненно обязан всплеском своей новой волной известности и популярности в России. Хотя кто-то интерпретирует его скорее как украинского философа.
Как мы сейчас сохраняем память о нем?
Алексей Козырев: Я думаю, что никому ничего не противопоставляя, мы должны считать Сковороду нашим общим достоянием и отдавать дань уважения памяти этого выдающегося философа. Недаром мы посвящаем его 300-летию конференцию, которая пройдет 6 декабря в Институте философии РАН.
Полагаю, что нам стоило бы увековечить память Сковороды там, где он был — в Таганроге, в Петербурге. На здании Певческой капеллы в Петербурге, история которой насчитывает уже более 540 лет, начиная с хора Государевых певчих дьяков Ивана III , хорошо бы поместить мемориальную доску, посвященную ему.
И, конечно, надо восстановить музей Сковороды в селе Сковородиновка Харьковской области.
Между тем
Что вы рассказываете о Сковороде студентам?
Алексей Козырев: Я вспоминаю о знаменитой фразе «Мир ловил меня, но не поймал», которую он завещал написать на своем надгробии.
Я рассказываю, что он благодарил Бога за то, что Тот нужное сделал не трудным, а трудное ненужным. Это настоящая эклога простоте , про которую не должны забывать мы, стремящиеся к сложности.
Константин Леонтьев говорил: ну вот дается мне что-то у Канта — хорошо, не дается — еще лучше, для моего спасения это ровным счетом ничего не означает. Думаю, что в этом направлении мыслил и Сковорода. Это установка не философа, но мудреца. Философ это человек, любящий мудрость и стремящийся к ней, а мудрец это человек, который мудрость уже нашел и с ней живет. Носит ее в котомке за плечами, как Сковорода носил Библию на еврейском языке.
—
